Орловский школьник стал фигурантом уголовного дела, ударив родственника чиновника

Эта школьная история могла бы уложиться в одно предложение: конфликт, падение, гипс. Но выросла она в несколько томов уголовного дела и грозит одному из участников судимостью.

Всем прекрасно известно: школьные склоки нередко заканчиваются травмами, реже – педсоветами и учётами в комиссии по делам несовершеннолетних. Да и дела настолько житейские, что их фактически никогда не освещают в СМИ, ведь склоки простых Петрова и Иванова, которые «помахались» за школой и разошлись – дело обычное. Но когда под горячую руку попадает родственник влиятельного человека, – история нередко приобретает нестандартный ход событий.

Имена детей и родителей Орелтаймс изменил в целях благополучия семей – участникам конфликта ещё учиться, жить, строить карьеру и социальные связи. Мы искренне желаем, чтобы огласка этой истории пошла на пользу, а не во вред.

Предыстория конфликта

Случилось это несколько лет назад в одной из школ областного центра. Согласно версии матери «виновника» Татьяны, её сын – старшеклассник Максим зашёл после уроков в раздевалку, забрал одежду и начал переодеваться. К нему подбежал ученик помладше – Алексей, дразнясь, забрал пакет со «сменкой», убежал. Старшеклассник побежал следом, отобрал пакет, пару раз «пихнул в плечо» и убежал. Татьяна утверждает: очевидцы видели, что мальчик не плакал, не кричал, а весело продолжал бегать по школе.

На следующий день ей позвонил классный руководитель и сообщил, что её ребёнок сломал Алексею руку. Та была в шоке: сын и словом не обмолвился про школьный конфликт. Вскоре виновников «баловства» вызвали к директору. Разговор между сторонами конфликта выдался мирный, Максим извинился перед Алексеем, Татьяна – перед родителями. Мать Алексея – Светлана извинения приняла. Все разошлись со словами «мальчишки, ну, что с них взять». А через месяц Татьяне позвонили из полиции и объявили: «На вас заведено уголовное дело». И в жизни матери-одиночки начался настоящий ад. Вскоре она узнала – мать пострадавшего мальчика является родственницей влиятельного орловского чиновника: увы, фамилию и должность не можем назвать, поскольку это может помочь в идентификации несовершеннолетнего, что запрещено законом.

– Два года нас таскали по следственным экспериментам, допросам, медицинскими экспертизам, очным ставкам. Я сама считала: дело закрывалось 10 раз за отсутствием состава преступления, – признаётся Татьяна. 

Рукой или ногой?

Максим рассказал следствию: ударил несильно, в область плеча несжатым кулаком. Однако в материалах дела утверждается: он дважды ударил Алексея по руке ногой, обутой в зимний ботинок, и два раза – рукой.

Согласно материалам дела, конфликт между мальчишками видели только школьники. Часть из них плохо помнит, сколько и куда ударов нанёс Максим, ссылаясь на то, что всё происходило быстро. Учителя, дающие показания в качестве свидетелей, знали о случившемся со слов учеников.

Пострадавший мальчик рассказал на следствии свою версию событий: решил подшутить над знакомым старшеклассником и забрал его пакет. Оказалось, по ошибке он взял сменку Максима. Тот догнал мальчика и, выражаясь грубой нецензурной бранью, ударил его два раза рукой и ногой по левой руке, после чего убежал. После конфликта Алексей с трудом надел на себя верхнюю одежду и ждал приезда отца. Папе он пожаловался на боль в руке, тот отвёз его в травмопункт. И отцу, и медработнику Алексей рассказал, что упал с лестницы. Однако в материалах дела дополнено: мальчик соврал про падение, испугавшись наказания за конфликт со старшеклассником. Так или иначе, у ребёнка диагностировали закрытый перелом локтевого отростка без смещения.

Однако нашлись школьники, которые видели, как Алексей в день конфликта падал с лестницы. Они также дали показания следствию.

– Неожиданно они их изменили перед судом, – рассказывает Татьяна. – При этом из материалов дела неясно, в какой момент ребёнок падал с лестницы: до или после того, как Максим его ударил.

Пока выяснялось, кто из учеников видел конфликт школьников, куда приземлился Алексей, падая с лестницы, сколько раз и в какую часть руки ударили мальчика, семья подсудимого вынуждена была тратить деньги на адвокатов. Татьяна зарабатывает около 18 тыс. руб., у неё есть второй сын. Деньги на юристов потрачены колоссальные, на заседания в суд мать-одиночка ходила два года несколько раз в неделю.

Несколько месяцев назад Максима признали виновным в умышленном причинении вреда средней тяжести в отношении малолетнего лица, находящегося в беспомощном состоянии. Однако от наказания его освободили в соответствии с ч. 1 ст. 92 УК РФ, поскольку он был несовершеннолетним. Татьяна была счастлива, что у ребёнка не будет уголовной судимости. Она настолько устала от многолетней тяжбы, что не хотела оспаривать виновность сына. Однако пострадавшая сторона подала апелляцию, считая приговор слишком мягким.

Жизнь – за сломанную руку?

Татьяне пришлось подавать встречную жалобу. В тексте дополнительной апелляции защитник подчеркнул – единственным прямым доказательством того, что Максим сломал Алексею руку, стали показания потерпевшего. Более того, на слушаниях первой инстанции судмедэксперт дал категоричный ответ: неполный закрытый перелом локтевого отростка левой локтевой кости не мог быть получен потерпевшим при указанных им обстоятельствах!

В апелляции защитник отмечает: Алексей неоднократно называл конкретное количество ударов: 2 раза рукой, 2 раза ногой в плечо. Причём не уточнял, куда наносились удары, в правое или левое плечо. Пять месяцев спустя, на очной ставке с подсудимым мальчик уже утверждал: ударил Максим его конкретно в левую руку.

С самого начала Максим неоднократно утверждал, что не желал сломать руку мальчику. Да и сложно себе представить, чтобы это было на самом деле. Однако, судя по приговору, парня признали виновным в совершении именно умышленного преступления, то есть, получается, школьник хотел сломать обидчику руку. Защитник не понимает, почему Максима признали виновным в умышленном преступлении?

«Телесное повреждение, причинённое потерпевшему, является нетипичным для ситуации, когда один из участников конфликта наносит удары, стоя фронтально по отношению к другому участнику. Тем более, практически невозможно причинить такое телесное повреждение одним из участников конфликта умышленно, да и ещё и в отсутствии конкретных мотивов для этого. По другим уголовным делам, близким к подобным обстоятельствам, были вынесены оправдательные приговоры» – говорит защитник.

Конечно, хотелось послушать аргументы в процессе рассмотрения дела судом. Но…

Апелляционный суд от прессы закрыли по настоянию мамы потерпевшего. Государственный обвинитель, по словам Татьяны, просил судью оставить приговор первой инстанции без изменений. Но мама потерпевшего продолжает настаивать на уголовном наказании для Максима.

– Если бы ребёнка приговорили к расстрелу, её бы удовлетворило это? – разводит руками Татьяна, не понимая, почему её сыну хотят сломать жизнь. 

Конечно, не в такой форме, но вопрос, почему родители потерпевшего мальчика настаивают на уголовном наказании, важен. Что стоит за стремлением сломать парню жизнь? Глубокая обида? Желание продемонстрировать, «кто в доме хозяин»? Убеждение, что юноша – опасный преступник? Орелтаймс пытался пообщаться с мамой Алёши. Не вышло. Светлана наотрез отказалась разговаривать.

 «Наказания, назначаемые в припадке гнева, не достигают цели»

Татьяна признаётся: за годы тяжб её сын впал в депрессию. В материалах дела его состояние отражено, как «неспособность приспособиться к психотравмирующей судебной ситуации».

– На каждом заседании ему приходилось выслушивать наговоры. В его присутствии о нём говорили некрасивые, абсурдные вещи. Дошло до того, что он стал спрашивать меня: «Мамочка, неужели я такой плохой?»

Татьяна призналась: не обошлось без наблюдений психотерапевта. К счастью, сын уже пришёл в себя. И вот снова. Максиму грозит срок от одного года до пяти лет.  Справедливо?

До совершения преступления Максим имел хорошую репутацию в школе. Учителя характеризовали его как немного вспыльчивого, но отзывчивого справедливого. Он имел хорошие отношения с одноклассниками, активно участвовал в школьных мероприятиях и в других конфликтах никогда не был замечен – утверждает директор.

А теперь беда… Зуб за зуб. Даёшь сломанную судьбу за сломанную руку? Странно, что орловский чиновник, к слову, имеющий отношение к праву, не смог объяснить своим родным, что такое справедливое наказание – уж он-то об этом наверняка знает…  Равно как и о последствиях несправедливости.

Впрочем, идёт суд. И хочется, чтобы он по-настоящему разобрался в этом, на самом деле, очень простом, школьном конфликте.

Школьные традиции

Но есть вопросы и к школам. Вот мнение известного орловского психолога Александра Докукина: «Мы имеем дело со школьными традициями. Проще выяснить отношения на кулаках, чем жаловаться родителям и учителям. Так в школах было всегда. К сожалению, дети как раньше продолжали драться, так и дерутся сегодня. Буллинг и прессинг в школах – распространённое явление. Каждый второй представитель молодёжи, приходящий на приём к психиатру, сталкивался с этим в школе. Бороться с буллингом должны школьные психологи. На сегодняшний день ситуация с ними плачевная. В школах, как правило один психолог, который даже не знает, как поступать в подобных ситуациях».

Ну а пока психологи не знают… встать, суд идёт!

Подписывайтесь на ОрелТаймс в Google News, Яндекс.Новости и на наш канал в Дзен, следите за главными новостями Орла и Орловской области в telegram-канале Орёлтаймс. Больше интересного контента в Одноклассниках и ВКонтакте.