Исповедь приговоренного в Орле к расстрелу серийного убийцы

В 1998 году в Орле судили серийного убийцу Валерия Скопцова. Я присутствовала почти на всех заседаниях. Помню, как удивлялась в процессе: он говорил гораздо убедительнее прокурора и, казалось, ни в чем не виновен. Судья Андрей Мальбин был мягок, давал возможность высказаться, не перебивал, складывалось впечатление, что он тоже в плену его логики, его грустных больших глаз. Всё казалось. Его приговорили к смертной казни.  Мне предоставили возможность поговорить с ним после приговора. Его исповедь оказалась даже интереснее самого дела, о котором вчера вдруг напомнил Life, непонятно почему вдруг рассказавший эту историю. Я нашла исповедь, разыскала теперь уже судью в отставке Андрея Мальбина. И захотелось напомнить, как это было.

…Я ощутил себя избранным ещё в детстве

Капельки пота одна за другой скатываются с носа, приговоренного к расстрелу. Жарко. Охрана – кто рукавом, кто пилоткой утирает липкую влагу. Смертник – нет, руки сзади скованы наручниками. Обритый, в полосатой робе Скопцов, несмотря на ни на что красив, кокетлив и уверен в себе.

– Разрешите вас снять на видео?

– Но я, наверное, сегодня плохо выгляжу. Вы думаете, ничего? Ну тогда снимайте…

Многие говорили: встреть они Скопцова в реальной жизни – ему бы поверили. Открытое лицо, хорошая фигура, «бержераковские» глаза, приятный голос – ничего, что, по определению Юнга, помогло бы распознать в нём преступника. Все отражает лишь другую, вторую сторону этого человека: начитанный и коммуникабельный, художник, музыкант. Его таланты сыграют с ним злую шутку, заставят безгранично поверить в себя, в собственную исключительность и безнаказанность.

– Мне нравится, как вы пишите, – неожиданно сказал он, – читал. Вас интересует моральная подоплека всего того, что я сделал? Что ж, я расскажу.

Я ощутил себя избранным еще в детстве – был на голову выше сверстников: с ходу запоминал ряды химических формул, на контрольные ходил только затем, чтобы другие могли у меня списать.

Мать меня раздражала – обыкновенный бухгалтер. Поэтому я часто убегал из дома. Жил то у тетки, то у отца. Отец – военный летчик, тетка – заслуженный учитель, дядька – полковник КГБ.

Школу закончил блестяще и без труда поступил в Саранский медицинский университет. Меня влекла нейрохирургия, я хотел познать человека: его анатомию, морфологию. Однако наука дала не только знания, но и что-то перевернула внутри меня самого. Я утратил понятие о человеке. После паталогоанатомических занятий каждого встречного хотелось уложить на мраморный пол и посмотреть, что там, внутри.

Учился хорошо. Организовал музыкальный ансамбль, студенческий журнал, занимался наукой, был профоргом. А потом все надоело. Впрочем, не было ничего, что бы сулило мне криминальное будущее. Ничего, кроме младшего брата. Это мой антипод: ленивый, бестолковый, пьяница. Сейчас я жалею, что его не убил, а тогда мне хотелось его опекать. Когда нас арестовали за угон мотоцикла и автомобиля, брат попросил меня взять вину на себя. В сизо я оказался вместе с врачом, осужденным за хулиганство. Он рассказал мне, как косить под шизофреника, да я и читал об этом заболевании немало… Меня не раз будут обследовать психиатры, признавая то больным, то здоровым. Тогда, в первый раз, меня посчитали больным. С таким диагнозом не сидят, но и в медуниверситете не учатся. Меня отчислили с 4-го курса.

Быть не на высоте – стыдно

Быть не на высоте – стыдно. И я пошел туда, где разрешено учиться с моим диагнозом – культпросветучилище – я ведь закончил музыкальную школу. Через два года, досрочно, получил красный диплом. Женился. Надо было расти, и я поступил в Ленинградскую академию культуры. Там познакомился с будущими звездами эстрады – Тынисом Мяги, Валерием Леонтьевым – мне есть что вспомнить…

Начал экспериментировать в сексе. Потом проникся религией, увлекся духовной музыкой. Но в СССР богословные книги были запрещены, пришлось «заказать» церковь. Я ничего не брал, кроме манускриптов. Тем не менее, меня осудили на три года! Потом, при отсидке, добавили еще четыре! Это был какой-то кошмар, но деваться было некуда, и я стал искать свою нишу в криминальном мире.

Мои способности позволили занять элитное положение: я стал гравером. Что такое гравер? Это человек, способный подделать любой документ. Такие в зоне – на вес золота.

«Я же верующий человек»

Резать печати оказалось легче, чем трупы. По словам Скопцова, он обслуживал литовские, московские, рязанские группировки.

– Выйдя на свободу, почти два года работал в магазине гравером и параллельно на братву. Резал печати, рисовал удостоверения, паспорта, техпаспорта. Государство мнет платило 120 рэ. Братва – несколько тысяч. Что делали с моими работами – не интересовало. Я знал, что я не воровал, не грабил, не убивал – я же верующий человек, а о граверах в Библии не написано. Правда-правда, конкретно о моей специальности там нет ни слова, так что заповедей я не нарушал.

Восстановился в академии. На заработанное купил у братвы «жигуленок». И надо было тому случиться – машина оказалась в «крови», то есть ее владельца убили. Меня объявили во всесоюзный розыск. Невзоров (я тогда жил в Ленинграде) в своих «Секундах» стал пугать мною народ. Пришлось взять шестерок и встретиться с ним, объяснять, что меня подставили. Он меня понял, предложил работать на него: предоставлять информацию о братве. Но я отказался: узнают – убьют.

Из Ленинграда мне надо было выбираться, и я решил пойти в монахи. Купил у одного паспорт на имя Спиридонова и уехал в Рязанскую область в монастырь. Там активно занимались пчеловодством, но меня не взяли – мол, без специального образования. Пришлось поступить в рязанское СПТУ. Закончил его за несколько месяцев с красным дипломом, но просчитался. Чтобы работать в обители, оказывается, нужна хорошая репутация. На имя Спиридонова настоятель послал запрос в Ленинградскую патриархию…

Пришлось идти на покаяние. Отец Никон сказал, что я сбился с пути истинного, посоветовал пойти в милицию и во всем сознаться. Но тайну исповеди не нарушил.

Я, конечно, не пошел, а поехал в Москву за человеком, который меня подставил. Братва нашла это фуфло и приговорила. Нет, я не убивал, но его голову лично в сортир бросил…

Рискнул обосноваться в столице. Женился на юной москвичке как Спиридонов, продолжая работать на различные группы: изготавливал печати, штампы. Правда, однажды чуть не попался.

Спасли балык и ананас

В декабре 93-го меня на краденой машине задержал Гагаринский пост ГАИ, что на Смоленщине. Я вез дипломат липовых документов, 4-х и 12-ствольные автоматы, с электронной системой огня – вершину своего оружейного творчества и целый чемодан выпивки и закусок. На автоматы они внимания не обратили, а как увидели ананасы, балык, икру, да у меня еще деньги кое-какие были… В общем, до утра чудили, взяли с меня расписку, что я днем приеду к следователю, и посадили в электричку… Судья сказал, что теперь мое оружие находится в музее МВД. Приятно.

Ну а тогда я радовался, что вырвался. Все шло прекрасно, вот только тесть мне надоедал. Он – бывший работник Петровки,38, что-то заподозрил. Пришлось жену с дочкой бросить и уехать.

Стал жить в Калужской области, в деревне, на пасеке. Но и там вскоре все бросил: за попытку изнасилования 12-летней девочки меня опять объявили в розыск. А я и не насиловал: я ее только раздел и связал…

Для дальнейшей жизни выбрал Орловщину. Хороший край. Глухой

Для дальнейшей жизни выбрал Орловщину. Хороший край. Глухой. У братвы даже смотрящего нет, а значит, можно не отстегивать в общак с доходов. Приехал в Урицкий район под именем Сергея Губарева. Купил дом. В соседях оказались люди от власти. А я – баянист, певец.

Его брали на развлечения. «Я был как бы шутом». Скопцов усмехается. Шут… С его-то самолюбием. Впрочем, кем не станешь ради выгоды – зато никому в голову не приходило проверить у него документы: а то, что они – липа, заметил бы даже непрофессионал.

Пока все «пело и плясало», аппетит у «шута» разгорелся не на шутку. Он задумал кражу автомобиля и во время очередной гулянки даже находит себе напарника – охранника базы отдыха «Лесная поляна». Договорились быстро.

Взяв пистолет и обрез, они отправились на поиск машины, которую можно было бы легко угнать. Их привлёк одиноко стоявший на поляне «Жигуленок» с украинскими номерами. В салоне находились парень и девушка. То, что она – дочь заместителя начальника райотдела милиции, выяснится слишком поздно для того, чтобы оставить свидетелей живыми. Гравер не мог позволить так элементарно себя раскрыть…

Следствие перероет в районе всё, опросит чуть не всех, но подозрение на «шута» даже не упадет. Придумают иные версии. Об этом Скопцов будет узнавать от банщика, который окажется в курсе дел после каждой помойки милицейского начальства.

Знакомство с бандой с помощью газеты

– Однажды в «Моей рекламе» увидел объявление: «Требуется гравер». Позвонил Сан Санычу – так звали работодателя. Оказалось, нужно изготовить печать. Моя квалификация его устроила: посыпались заказы. Я понял, что связался с группой мошенников, промышлявших кражей автомобилей.

Поначалу платили хорошо, потом – все меньше и меньше, и в конце концов перестали платить вовсе. А тут еще Сан Саныч решил расширить сферу влияния и занялся дорожным рэкетом. Но ведь с ними мог погореть и я! И я понял, что мне опять надо делать «ноги». Но прежде надо было забрать заработанное и получить на группу компромат, чтобы в случае задержания милиции представить себя как борца с преступностью.

Для этого стал записывать их разговоры. На беду, однажды Сан Саныч заметил вращающуюся в диктофоне кассету. Навели шмон, нашли другую видеокассету, на которой было зафиксировано изготовление оружия одним из членов банды…

В общем, меня приговорили в три минуты, решив, что я – стукач. Избили, сломали руку. Когда облили бензином, было уже не до «игр». Пришлось молить о пощаде и рассказать, кто я есть на самом деле. Назвал несколько имен, с которыми сидел и с которыми работал, сказал, что записи были нужны для создания детективного романа.

Не знаю, поверили ли, но убивать не стали. Посадили на цепь и заставили работать: бандиты готовились к переезду в Волгоград для какой-то финансовой аферы, и я должен обеспечить их документами. Сан Саныч стал «советником юстиции», а его банда – Ассоциацией помощи малоимущему населению «Поддержка»…

Издевались надо мной месяц, но я заставил их мне поверить. Меня освободили, когда я стал им не нужен. Но они не поняли, что мне они тоже не нужны.

И это выше приговора?

…Капельки пота одна за одной скатываются с аккуратного носа полуулыбающегося собеседника в тюремной робе. Воспоминания, походе, не столько беспокоят, сколько умиротворяют. Последовавшая затем расправа – его психологическое оправдание и визитная карточка для окружающих: он необыкновенный преступник, он в одиночку уничтожил банду. И это – выше приговора.

– Уничтожить в одиночку банду, да еще с поломанной рукой легко только в кино. Поэтому я позвал на помощь банщика.

Чтобы все получилось наверняка, купил крысиный яд, подлил в него водку и пригласил забрать очередную партию «липы».

Сан Саныч вместе с двумя подельниками не замедлили явиться, выпили по 100 грамм и стали вдруг обсуждать, как лучше использовать мое жильё – под склад или под мастерскую. Яд почему-то не действовал, банщик не шел, и я решил пойти ва-банк. Угрожая пистолетом и обрезом, заставил всех зайти в строительный вагончик. Растерявшийся Сан Саныч рассказал, где живет жена с деньгами банды. Теперь можно было их убить. И я стрелял, стрелял, пока не кончились патроны…

И опять газета навела…

Сан Саныч обманул меня. По указанному адресу в Брянске никто не проживал. Пришлось опять прибегнуть к помощи «Моей рекламы». В офисе редакции я нашел нужный адрес.

Дверь открыла жена Сан Саныча. Она не поверила в то, что меня прислал ее муж и побежала звонить в Орел. Младшая же накрыла стол. Выпили, закусили.

– Люд, – говорю – отдай то, что мне причитается за работу.

Речь шла о 12 тыс. долларов.

– Ты что, с ума сошел?

Не знаю, намеревался гравер убивать, или только хотел попугать, но уверенность женщины взбесила, особенно после того, как она под дулом пистолета вдруг повернулась, ударила и, выхватив собственный пистолет, ранила его в бок. Скопцов схватил кухонный нож…

Экспертиза насчитает 23 ножевые раны.

Другой женщине тоже не повезет. Она столкнется с гравером в подъезде, когда тот будет убегать с места преступления. Он тоже убьет ее. А через некоторое время уже на окраине Брянска потеряет сознание.

Его найдут на болоте подростки. «Слава Богу, я с ними разделался!» – будет шептать в бреду незнакомец. Услышанное побудит ребят пойти… нет, к сожалению, не в милицию, а к своему приятелю, дважды судимому за подвальные кражи Шарипову. Тот оставит Скопцова у себя, постреляет из его пистолета. Встревоженные соседи вызовут милицию, но… Но та вновь упустит шанс задержать преступника, успокоившись «детским» рассказом о том, что соседи-де слышали не выстрелы, а звук лопнувших лампочек. И гравер вновь останется на свободе.

Из убийцы – в учителя рисования

– Я испытывал тягу к преподавательской работе. В Урицком районе, после убийства дочери замначальника райотдела, оставаться было опасно, и я поехал в противоположную сторону, в Залегощенский район.

Переезд был тщательно подготовлен.  Ещё до расправы над бандой Скопцов ограбил сельскую школу, чтобы завладеть личными делами и трудовыми книжками учителей. В результате летом 1996 года в Залегощенской средней школе появится «герой – борец с преступностью» учитель музыки Парфирьев.

– Зная, что даёт личное знакомство с районным начальством, я, можно сказать, подружился с замначальника РОВД по следствию, ухаживая за его дочерью и преподнося себя как возможного зятя. И сразу завоевал авторитет среди учителей. Директор всё удивлялся, как такого хорошего учителя не могли удержать на прежнем месте работы.

Это правда. Директору даже в голову не приходило, что новый «коллега» жёг на своем дачном участке в Андриабуже трупы и вычищал от крови свое жилье. Но это было полбеды. Беда заключалась в том, что ни новая фамилия, ни тяга к новому статусу, ни шанс на изменение жизни совершенно не изменили натуры гравера. Денег не хватало, и Скопцов, призвав в напарники Шарипова, по отработанному сценарию напал вновь на одиноко стоящий автомобиль. И вновь – мужчина и женщина. Она будет умолять Скопцова оставить ей жизнь – дома двое детей. Упоминание о детях доведет его до бешенства: он вытащит свою жертву, встанет ей на спину и в упор пристрелит. Мужчина к тому времени был уже мёртв. Убитый окажется участковым инспектором. И вновь подозрения – мимо «хорошего» человека.

Опознали дети

Неизвестно, как бы дальше сложилась судьба гравёра, но на него донес напарник – Шарипов, испугался стать очередной жертвой Скопцова. Он помог брянским оперативникам составить фоторобот серийного убийцы, который начнут показывать по всем каналам ТВ Брянской и Орловской областей.

Когда школьники пришли в райотел и сказали, что портрет убийцы очень похож на их нового учителя, детей подняли на смех и посоветовали поменьше читать детективов. К счастью, ребята оказались настойчивыми и пришли во второй раз.

Чтобы развеять сомнения, директор позвонил в ту школу, в которой его нового работника «не оценили». Каково же было удивление педагога и милицейского начальства, когда оказалось, что нынешнего Парфирьева там и в глаза не видели…

Думая, что его полностью разоблачили, а может, устав бегать, лжеучитель поторопился объявить явку с повинной и рассказал о преступлениях. Ошалелая милиция только успевала все записывать.

От сенсации отказалась

…Вопреки всему он переживал триумф: теперь все узнают, какой он, Скопцов, уникальный преступник – сам себе банда. Но этого было мало. Ему хотелось, чтобы его разоблачали, чтобы с ним работали настоящие Шерлоки Холмсы, с которыми можно было бы посоревноваться в интеллекте, потягаться в знаниях, чтобы окончательно или влюбить в себя или разочароваться в себе. Но такого шанса ему не дали – Шерлока Холмса под рукой не оказалось.

В основу обвинения легли только его признания, да и то не все. В беседе со мной  гравёр сознался, что он приложил руку к убийству не девяти человек, а как минимум, 15-ти. 

– Но зачем обо всем говорить следствию? Думаю, ни к чему. Я и так слишком много им рассказал. А хотите вам расскажу? Даже скажу, где можно найти трупы.

Иконописные глаза загораются, а я вдруг поймала себя на том, что если сейчас скажу: «Да!», то тем самым подтвержу: герой. Не знаю, по нынешним временам надо было слушать, записывать – сенсация ж! Но… Отказалась.

На прощание Скопцов сказал, что ни о чем не сожалеет.

– Я прожил интересную, прекрасную жизнь, о которой собираюсь написать книгу.

Потом спохватился.

– Нет, сожалею. Надо было убить еще двоих – эту мразь Шарипова и своего брата.

…Свидание окончено. Жарко. Говорят, поведение Скопцова отличается от того, как вели себя другие смертники, ожидающие своей судьбы в орловском сизо – он очень уверен в себе.

И кто больше виноват?

Во время слушаний дела в облсуде судья Андрей Мальбин предпринял попытку установить ответственность правоохранительных органов, при попустительстве которых гравер целых семь лет занимался криминальным «творчеством». Но из этого ничего не вышло. Руководство Гагаринского РОВД, что на Смоленщине, любителей балыка и ананасов так и не установило – «в связи с давностью события»; брянских блюстителей порядка, перепутавших лампочки с выстрелами и упрекнуть вроде как не в чем; руководство Урицкого РОВД практически полностью к тому времени сменилось – спрос чинить не с кого, а залегощенцы – вроде Скопцова – в героях: задержали особо опасного преступника. Вот только девять человек убиты. А может быть, пятнадцать. И в сизо на вопрос: не обижают ли его охранники – все-таки милиционера убил, гравёр искренне засмеялся: «Что вы! Меня здесь настолько уважают, что даже по имени-отчеству зовут: Валерий Николаевич»!

…Гравера приговорили к расстрелу. С конфискацией имущества. Охранник из «Лесной поляны» получил 8 лет общего режима с конфискацией. Шарипов суда не дождался – умер в сизо от туберкулеза.

Приговор Скопцов обжаловал в Верховном суде, несмотря на то что после оглашения написал письмо Андрею Мальбину и благодарил его за справедливое рассмотрение дела, ничего «лишнего» суд серийному убийце не вменил, хотя в деле фигурировало более ста эпизодов.

3 июня 1999 года указом президента Ельцина гравёр был помилован, смертную казнь заменили на пожизненное лишение свободы. Но прожил он недолго. Умер от сердечного приступа в 2004 году, успев, как говорят, написать книгу стихов.

Не знаю, оставил ли он свой след в литературе, но то, что он стал своеобразным маркером России 90-х, это точно. Оттого даже не хочется морализировать.

Подписывайтесь на ОрелТаймс в Google News, Яндекс.Новости и на наш канал в Дзен, следите за главными новостями Орла и Орловской области в telegram-канале Орёлтаймс. Больше интересного контента в Одноклассниках и ВКонтакте.