Орловец Абрам Миркин – герой из первой сотни
С Абрамом Израилевичем Миркиным я познакомилась, когда ему было уже 96 лет. Оказалось, жил он в доме напротив, в скромной квартире, куда и пригласил меня на чай.
Журналистика – постоянная коммуникация, и ветеранов Великой Отечественной знала многих, но рассказ Миркина запомнился правдой. Не ура-патриотическими и героическими вещами, хотя он был и патриот, и герой. Простой человеческой правдой. Он и запомнился потому, что был, прежде всего, человеком…
Родился в Белоруссии, воевал с первого дня войны до последнего в рядовом составе, учился, работал – его стаж – 53 года, воспитал двоих сыновей. Награждён многими знаками отличия. Но самым главным своим достижением считает то, что выжил в страшной войне.
Его отец Израиль Моисеевич был убеждённым большевиком, коммунистом и в начале прошлого века возглавил первую в Могилёвской области коммуну. Мать Роза Львовна работала дояркой, ставила трудовые подвиги – вручную доила 16 коров. Они воспитали пятерых детей – двух дочерей и троих сыновей. Хорошо воспитали, правильно. Четверо воевали на фронтах Второй мировой. Вернулся он один. Имя старшей сестры Гнеси, военврача 3-го ранга, в 28 лет погибшей под Ельней, значится в Государственном Бородинском военно-историческом музее. Портрет старшего брата Моисея, замкомандира эскадрильи 43-го запасного авиаполка, погибшего в 22 года в небе под Самарой, выбит на одном из местных памятников. А младший брат Симон навечно остался самым маленьким: ему было всего 17, когда он ушел в партизаны и больше не вернулся. Такую вот цену миру заплатили Миркины…
Абрам Израилевич перебирал многочисленные фотографии и документы и вспоминал…
Он окончил десятилетку в 1940-м и был призван в армию. Попал в 341-й зенитный артиллерийский полк, который дислоцировался под Ленинградом, и в звании младшего сержанта стал командиром орудийного расчёта 76-миллиметровой зенитной пушки. Буквально через неделю после начала войны его отправили на переподготовку. Не успел отучиться – построение. «Я роста-то небольшого, становлюсь на левый фланг и не понимаю, почему более рослые перебегают с начала шеренги в конец. Потом понял. Первую сотню отправили на фронт. И я в неё попал, – улыбаясь вспоминал Миркин. – Назначили меня командиром полубронированного ЗИС-5 с 45-мм пушечкой, и поехали мы защищать Лужский рубеж. Но пушку-то я знал хуже, чем зенитку, можно сказать, совсем не знал. И командир не знал, и весь расчёт. Начался бой. Командира нет, немцы на виду, связи нет. Один я. Что делать? Открыл огонь. Стрелял, пока снаряды не закончились. А потом вывел машину из боя – и в штаб. Там меня и оставили, поскольку офицеров там осталось – с десяток, поубивало многих, командовать было, можно сказать, некому… Я прочёл потом несколько книг о защите Луги. Тогда 43 тысячи красноармейцев попали в окружение, из них только 13 тысяч смогли прорваться, 20 тысяч попали в плен, а 10 тысяч погибли или пропали без вести…», – рассказывал Абрам Израилевич.
Тем временем Миркин, которого назначили помощником комиссара части по политработе, вместе со штабом прибыл в Пушкино. Кто – куда, а Абрам, по его словам, отправился в Екатерининский дворец, чтобы посмотреть Янтарную комнату. Наверное, он был одним из последних, кто её видел в подлиннике…
Возвращаясь в штаб, натолкнулся на зенитный расчёт, собранный из ленинградских ополченцев, которые, как ни старались, не могли привести пушку в боевое состояние.
«Я их расставил, всё показал, рассказал и стало мне так обидно: зачем заниматься политработой, если я специалист в другом деле? Пришёл в штаб и попросил перевести меня в зенитчики. Еле уговорил. И попал в ту батарею, которая обеспечивала оборону легендарного Невского “пятачка” для переправы советских частей через Неву, – рассказывал ветеран. – А в ноябре стало Ладожское озеро, и нас переправили на Волховский фронт… Голод, холод… Нас кормили, как весь блокадный Ленинград, – 125 граммов хлеба. Правда, три раза в день давали пустую похлёбку, не знаю даже с чем. Я во время той переправы ноги отморозил, но ничего, отошли…
Зенитчики – народ особый. Что принято делать во время бомбёжки? Правильно, прятаться в укрытие. А зенитчик всё делает наоборот, ведь его задача – сбивать самолёты. Такой вот своеобразный огонь на себя….
После освобождения Ленинграда бойца Миркина перебросили на Северный фронт – части Советской армии преследовали отступающие финские войска до границы. Там и остановились, там и встретили день Победы. Закончил войну Абрам Миркин старшиной, с боевыми наградами, в числе которых медаль «За отвагу», орден «Красной звезды».
Я спросила тогда ветерана, что было самым трудным на той войне? И получила неожиданный ответ: «Я всю войну провёл либо в землянке, либо в палатке. Четыре года. Вместо подушки – ветки, вместо одеяла – шинель или полушубок. На голой земле. Зачастую – без воды: не то что горячей – холодной не было. Снегом умывались, снег ели. А весной-летом надавишь пяткой болотистую землю – и пьёшь то, чем след заполнился… Я как-то подсчитал: за 1418 дней войны только десять дней провел в помещении. Так что выжить на войне – это не только метко стрелять, идти в атаку или уметь держать оборону. Это ещё и найти силы для этого. Мы их нашли. И в этом – подвиг народный».
Надо сказать, о жизни-подвиге своей семьи Абрам Миркин написал воспоминания. Полтора десятка страниц, набранных на компьютере, которым он прекрасно владел несмотря на преклонный возраст. Размножил их и вручил всем сыновьям и внукам вместе с фотографиями, а их более 2,5 тысячи. Чтобы знали, помнили и гордились.
Час назад я узнала, что Абрам Израилевич Миркин умер. Теперь вот мы редакцией перебираем его фотографии – он иногда заходил в ОрелТаймс, создавая нам праздник… Светлая память Человеку с большой буквы!
Подписывайтесь на ОрелТаймс в Google News, Яндекс.Новости и на наш канал в Дзен, следите за главными новостями Орла и Орловской области в telegram-канале Орёлтаймс. Больше интересного контента в Одноклассниках и ВКонтакте.
